Ветеран - Страница 49

Под викторианским натюрмортом оказалась картина, писанная темперой, и лишь толстый слой масляной краски, нанесенной поверх безымянным викторианским вандалом, помешал рассмотреть ее во всех подробностях и деталях.

На заднем плане сельский пейзаж, характерный для вышеупомянутого периода, — несколько холмов с пологими склонами и отдельно стоящая колокольня. На среднем плане — дорога, ведущая из долины. На переднем плане одинокая фигурка человека в библейских одеяниях, он смотрит прямо на созерцающего эту картину. Не рискнул бы утверждать со всей определенностью, но мне кажется, этот ранее неизвестный шедевр мог бы принадлежать мастеру, творившему во времена великих Чимабью, Дуккио и Джотто.

Искренне ваш, Стивен Карпентер».

Перегрин Слейд сидел точно громом пораженный. Письмо лежало перед ним на столе. Чимабью… О господи! Дуккио… Боже ты мой милостивый! Джотто… дьявол его раздери!..

Левый глаз задергался в нервном тике. Он приложил к веку палец — унять противную дрожь. Что же теперь делать, как лучше поступить?

На память пришли два недавних открытия, сделанных, к его зависти и раздражению, «Домом Сотбис». Один из их оценщиков обнаружил в старинном особняке на побережье в Суффолке как раз такую деревянную доску и сразу угадал руку мастера. Выяснилось, что это Чимабью, ценнейший раритет, и продан он был за несколько миллионов.

А относительно недавно еще один сотрудник «Сотбис» был вызван для оценки коллекции замка Говарда. И вот в заброшенной папке с рисунками и гравюрами он обнаружил изображение скорбящей женщины, обхватившей голову руками. Вызвали эксперта, и тот определил возраст этого рисунка — триста лет и автора — Микеланджело. Попробуйте догадаться, какова была стартовая цена? Восемь миллионов фунтов! А вот теперь и у него, похоже, оказалась в руках бесценная находка, замаскированная под двух дохлых куропаток.

Еще одна операция с участием Регги Фэншо теперь не пройдет, это и ослу понятно. Избавиться от щенка, Бенни Эванса, это одно. А вот с Аланом Лью-Трейвесом такой номер слишком опасен. Совет директоров поверит Алану даже в том случае, если на руках у него не окажется копии отправленного из аэропорта письма. Так что Фэншо никак не подходит. Люди мира искусств не настолько легковерны.

Однако вполне в его силах поднять пошатнувшуюся репутацию «Дома Дарси», вознести ее на прежнюю, почти недосягаемую высоту, а заодно вернуть себе доброе имя. И если ему не светит подарочек, измеряемый шестизначной цифрой, как тогда, к Рождеству, значит, он в своем деле ничего не стоит. И вот Перегрин Слейд быстренько принял душ, побрился, оделся и, усевшись за руль своего «Бентли», помчался в Лондон.

В хранилище не было ни души, и он мог спокойно рыться на полках до тех пор, пока не обнаружил поступление под инвентарным номером «F 608».

Через пузырчатую пластиковую пленку просвечивали две куропатки на крючке. Он отнес картину к себе в кабинет, где собирался осмотреть более тщательно.

Господи, думал он, глядя на натюрморт, какая же безвкусица и безобразие! И, однако, под всем этим… Нет, о том, чтобы выставить ее на аукционе в нынешнем виде, не могло быть и речи. Следует принести в «Дом», а потом обнаружить, как бы случайно.

Но была одна проблема, и весьма серьезная. Профессор Карпентер. Человек с просто кристальной, незапятнанной репутацией. Человек, который наверняка сохранил копию своего письма к нему. Человек, который поднимет шум на весь мир, если Перегрин Слейд посмеет обмануть какого-то несчастного жалкого плебея, владельца этой чудовищной возни.

С другой стороны, Карпентер ведь не утверждал, что скрытая за слоем более поздней краски картина является шедевром, только предполагал. И никто никогда не запрещал аукционным домам спекульнуть. Да, любая спекуляция предполагает риск, и часто он не оправдывается. Что, если он предложит владельцу приличную сумму с учетом того, что выводы Карпентера могут оказаться ошибочными?…

Он поднял записи о поступлениях и отыскал мистера Хэмиша Макфи из Садбери, графство Суффолк. Имелся и адрес. И вот Слейд написал этот адрес на конверте, наклеил марку и вложил письмо, где предлагал незадачливому мистеру Макфи сумму в пятьдесят тысяч фунтов за «весьма любопытную композицию» его дедушки. И чтоб все оставалось шито-крыто, дал ему номер своего мобильного телефона. Он был совершенно уверен, что этот болван купится. А что касается денег, так он сам вышлет ему чек в Садбери.

Два дня спустя зазвонил телефон. Мужской голос с сильным шотландским акцентом и страшно рассерженный.

— Мой дед был великим художником, мистер Слейд! При жизни его оценить не успели, но ведь то же самое было и с Ван Гогом. Теперь мир, увидев его работу, наконец поймет, что есть истинный талант. Так что не могу принять ваше предложение, но делаю вам встречное. Работа моего деда должна появиться на ближайшем аукционе в начале следующего месяца, иначе я вообще заберу ее и передам в «Кристис».

Слейд опустил трубку и почувствовал, что весь дрожит. Ван Гог? Он что, ненормальный, этот шотландец? Однако выбора у него не было. Распродажа полотен мастеров Викторианской эпохи была назначена на 8 сентября. Уже не успеть включить картину в каталог, он отправлен в печать и выходит через два дня. Так что несчастным куропаткам предстоит появиться незаявленными, что не столь уж и редкий случай. Но у него осталась копия письма к Макфи, и он записал на диктофон свою с ним беседу. Предложение в пятьдесят тысяч фунтов поможет успокоить профессора Карпентера, а совет директоров «Дарси» прикроет от огня своего сотрудника.